Я посреди чащобы. Здесь легко укрыться, но почва слишком глинистая, так что остаются следы. Скучаю по горным тропам и глубоким ущельям, куда можно было бросать камешки и прислушиваться к эху. У трясины странный запах – кислый, как в винокурнях у Воющего пика. Думаю, не стоит заявляться в Гленвудз-Энд: там слишком много людей. У воды привкус меди... плохая примета. Нужно поскорее отправится в путь.

Здешние скалы испускают приятное тепло, так что не придется разводить костер. Вдалеке я слышу вой, доносимый потоками ветра со стороны шахт. Что они ищут? Их безумные вопли распугивают дичь. Голод подступает. Может, стоило задержаться у Гленвудз-Энд и пополнить припасы? Нет. Там все смердело кровью и обманом. Я узнаю этот запах из тысячи. От него лучше бежать – пусть и с пустым брюхом.

Наконец-то свежий воздух. Не тяжелый от запаха пыльцы или сладкой, тошнотворной гнили. Моя голова кружится. Я не спала уже несколько дней. С тех пор, как оставила свое веретено в Разгульном лесу на вершине того утеса. Теперь так далеко... но я не могу повернуть назад. Я должна была бежать. Что-то зловещее погребено в той чащобе... оно распространяется через подлесок, как корни. Оно охватывает и опутывает, сдавливает и душит. Мерцающая в темноте, между ветками, под кожей: шелковистая паутина двулапого паука-охотника. Я усвоила, что эти кошмары выдуманы человеком.